И тут я ощутила отголоски какой-то непонятной магии, шедшие из-за двери. Ладони сами легли на светлое, чуть теплое дерево, а заклинание, позволяющее открыть любые механические замки, я произнесла машинально. Секунду ничего не происходило, потом раздался тихий щелчок, и дверь с едва слышным скрипом приоткрылась.

Погубит тебя когда-нибудь любопытство, Ева, ох погубит…

Я скользнула в полутемную комнату, потолок которой терялся во мраке, и аккуратно прикрыла за собой дверь. Глаза постепенно привыкали к темноте, к тому же благодаря ипостаси айранита я могла видеть как кошка, может, даже и лучше, поэтому разглядеть овальную нишу в стене, занавешенную темной тяжелой портьерой с бахромой, для меня не составило труда. Заинтригованная, я приблизилась и, создав небольшой световой пульсар, осторожно отодвинула бархатную ткань.

По правде говоря, я была разочарована.

В нише скрывались всего-навсего три предмета, разложенные на небольших подставочках. Длинный меч, похожий на тот, что таскал с собой Данте, только чуточку поуже и покороче, с длинной рукоятью, оплетенной черной кожей. Ни единого украшения, а лезвие потускнело и было покрыто зазубринами и царапинами. Похоже, это меч был какой-то музейной реликвией, только этим можно объяснить, что превосходный клинок из темной гномьей стали вот так пылится на подставке. Хоть бы протирали его иногда…

Вволю налюбовавшись на меч, я перевела взгляд на две оставшиеся подставки. Украшения. Простые украшения из какого-то темного, почти черного металла, отливающего серебристым блеском. Широкий чеканный браслет и какой-то обруч. Наверное, черненое серебро, или как там это называется, или же банально потускневшее от времени… Нет, ну как же так можно обращаться с предметами старины?! У них что, музейного смотрителя нет, хоть бы тряпочкой изредка пыль смахивал, что ли!

С этой мыслью я взяла с одной из подставок напоминающее диадему нечто из причудливо переплетенных перьев, изготовленных из какого-то непонятного сплава, – то, что это не потемневшее от времени серебро, я поняла почти сразу же, слишком уж легкой оказалась вещица. Светлячок пульсара, повинуясь моему мысленному зову, подлетел поближе, освещая обруч.

Все-таки это корона. По крайней мере, искусно сделанные металлические перья какого-то дымчато-серого цвета, переплетаясь между собой, создавали нечто вроде венца, да и бледно-голубой камень, врезанный в середину обруча и искрящийся в свете пульсара сотнями граней, добавлял сходства. Я небрежно крутила ажурный обруч в руках, и вдруг мне страшно захотелось его примерить, пусть даже он наверняка окажется мне велик.

Воровато оглянувшись на прикрытую дверь, я, не долго думая, нацепила корону на голову, и, к моему глубочайшему изумлению, она оказалась мне в самый раз, словно на меня делали! Но ведь, когда я держала ее в руках, я готова была поклясться, что она явно мне велика. Н-да, подвел меня глазомер, ой подвел… Жаль, под рукой зеркала не оказалось – вот было бы интересно посмотреть на себя со стороны. Корона чуть изгибалась книзу, так что камень приходился аккурат на центр лба, а темные металлические перья, образовывавшие обруч, сразу потеплели, поэтому почти не ощущались. Так, теперь не забыть бы снять ее перед уходом, а то так и уйду в короне, и по дворцу потом будут искать вора, умыкнувшего национальное достояние.

Я уже собралась снять обруч и аккуратно водрузить его на подставку, как вдруг дверь распахнулась и на пороге возник Азраэл. Увидев меня в короне у ниши, он застыл с таким неописуемым выражением лица, что я всерьез испугалась, как бы его удар не хватил. Ой, наверное, я кощунство какое-нибудь совершила, может, нельзя было эти раритеты трогать…

Моментально сдернув с головы обруч, я кое-как положила его обратно и, задернув нишу занавеской, повернулась к принцу, который продолжал смотреть на меня округлившимися глазами и по-прежнему не двигался с места.

– Слушай, извини, пожалуйста! – Я скорым шагом подошла к айраниту и легонько тряхнула его за плечо, выводя из ступора.

Он моргнул и посмотрел на меня уже более осмысленно и, слава богу, без каких-либо признаков ярости. Отлично, значит, убивать на месте за осквернение национального сокровища меня не будут. Крайне ободренная этой мыслью, я зачастила:

– Извини, что вот так вторглась сюда, наверное, нельзя было, но я же не знала! Честное слово, я просто заблудилась и оказалась у этой двери… И вообще – любопытство мой порок, но я постараюсь больше не вскрывать замки и не совать нос куда не следует!

Азраэл наконец пришел в себя от изумления, машинальным жестом провел ладонью по пепельно-русым волосам с золотистым отблеском, прокашлялся и взял меня за руку.

– Синяя Птица, не волнуйтесь, все в порядке. По правде говоря, нет ничего страшного в том, что вы находитесь здесь. Сюда могут входить все айраниты, так что никаких правил вы не нарушили. А заперто было скорее по привычке – вроде как раритеты… – Принц широко улыбнулся и потянул меня за собой, уводя из полутемной комнаты.

Светлячок пульсара растаял в воздухе, и помещение погрузилось во мрак.

– Знаешь, позволь мне все-таки усомниться. – Я сложила руки на груди, с улыбкой глядя на то, как Азраэл возится с безжалостно взломанным мною замком, пытаясь его закрыть.

Немного помучившись, он все-таки его закрыл и обернулся ко мне, отводя назад бордовые крылья.

– В чем усомниться?

– Ну, у тебя такое лицо было, когда ты меня увидел… Честно тебе скажу: такого изумления я еще ни разу не наблюдала. Да, и называй меня, пожалуйста, на «ты» и Евой, а то я к имени Синяя Птица никак привыкнуть не могу – чужое оно для меня какое-то…

– Как пожелаешь. – Азраэл пожал плечами и чуть склонил голову в шутливом поклоне. – Тебе виднее.

– И все-таки ты мне не ответил, – напомнила я, направляясь по коридору вслед за принцем и следя за тем, чтобы ненароком не наступить на подол платья.

Азраэл сбавил шаг, а потом и вообще остановился, всматриваясь в мое лицо.

– Честно говоря, мне показалось, что ожила легенда. Легенда о Синей Птице с именем Таль. Эта наша древняя воительница, благодаря которой Андарион устоял во время столкновения с другими расами. – Он коснулся пальцами моей щеки, провел по пряди синих с белыми кончиками волос и убрал ладонь прежде, чем я успела хоть как-то отреагировать. – Это была одна из моих любимых легенд в юности. Ты сейчас очень похожа на изображение на одной из картин, которые выложены на стенах галереи Снежного дворца. Я даже предполагаю, что Мицарель сшила для тебя это платье, как на картине, специально.

– Но зачем? Я ведь не Таль, я – Еваника.

– Ты – Синяя Птица, а народу нужна ожившая легенда, чтобы он вновь обрел веру.

Я вздохнула:

– Разговариваешь сплошными загадками.

Мы прошли еще немного по коридору и остановились у высокого окна-арки с небольшим козырьком. Зеленоватые шторы чуть колыхались под порывами утреннего ветерка, и мне почему-то захотелось выбежать и взмыть в утреннее небо, все выше и выше, над башнями-шпилями Андариона, над горной стеной – к солнечному свету и вольному ветру…

– Хочешь полетать? – Кажется, Азраэл не спрашивал, а утверждал. Впрочем, мое лицо всегда отличалось живейшей мимикой…

– Честно говоря, очень, – призналась я, выходя на залитый солнечным светом козырек. – Никогда не любила замковые коридоры, какими бы красивыми они ни были.

– Тебе больше по душе просторы, так ведь?

– Именно.

С этими словами я раскрыла крылья и сделала шаг в сверкающую пустоту. Мелькнула мысль, что я, как обычно, сначала делаю, а потом думаю, но крылья поймали воздушный поток, и падение превратилось в плавное скольжение. Я раскинула руки, купаясь в солнечных лучах, а встречный ветер отбрасывал синие с белыми кончиками волосы назад, выбивая невольные слезы.

Несколько мощных взмахов – и башни-шпили Андариона значительно уменьшились, а весь город оказался виден как на ладони. Я улыбнулась, и тотчас краем глаза увидела рубиновый отблеск на чьих-то крыльях, мелькнувших слева от меня. Миг – и Азраэл поравнялся со мной, как-то ухитряясь лететь вровень, не отставая, но и не вырываясь вперед. Сквозь шум ветра в ушах я все-таки уловила его слова: